Преданья старины глубокой - Страница 119

119

- Вот погляди-кось, какие здесь у муженька твоего книжечки богатые! - продолжала завлекать Яга Ягишна. - Кащеюшка у нас запасливей любого хомяка - все к себе в нору тащит, без разбору. Все черные книги здесь - Остролог, Рафли, Аристотелевы Врата, Громник, Молник, Мысленник, Разумник, Волховник, Воронограй, Трепетник, Путник, Зелейник, Чаровник, Метание, Альманах, Сносудец, Зодей, Звездочетие, Остромий, Чаровница, Шестокрыл, Запись о Днях и Часах… Вот разве только Коледника нет - там про Коляду, да еще Исуса Распятого, Кащею про них неинтересно…

Баба-яга задумчиво водила пальцами по корешкам книг - кожаным, деревянным, металлическим. Чаровник, Великая Книга о Двоенадесяти Опрометных Лиц, оказался переплетен в шкуру, содранную с живого волка. Недаром - там ведь про оборотней рассказывается, наставления даются - как в зверя оборотиться. Точно так же Воронограй весь обклеился черным вороновым пером, а Метание обзавелось переплетом из человеческой кости. От Сносудца же поднимался зеленоватый дым, слышался шепот - у этой книги собственное разумение, с ней можно говорить, как с человеком.

Но диковинней всех выглядела Запись о Днях и Часах - шевелящаяся, извивающаяся. Страницы выглядели слипшимися, будто намертво склеенными, а красная бархатная закладка каждый миг вздрагивала, сама собой перебираясь все дальше к окончанию. Эту книгу без большой нужды нельзя даже открывать, не то пропадешь, погибнешь…

- Ты, красавица, не спеши, я тебя не тороплю, - поковыряла в гнилых зубах Яга Ягишна. - Кащеюшка Виевич тебе тоже худа не сделает. Коль ему в жены попала - так ни о чем больше не заботься, на золоте есть-пить будешь, все тебе на ладони будет, все на блюде подастся… Оченно мне понравилось, как ты его кустодиев обдурила… шапка-невидимка, да?…

- Правильно, - гулко пророкотал огромный людоящер, протягивая старухе василисину шапку. - Вот эта самая.

- Благодарствую, Змиуланыч, - рассеянно ответила баба-яга, рассматривая чудесный колпак. - Ишь, работа-то какая тонкая… Видно, не во всем моя сестрица все же неумеха - я б такую, пожалуй, не сшила…

- Это не она, это я сама!… - невольно обиделась Василиса. - Своими руками!

- Ого как! - удивилась Яга Ягишна. - Неплохо, неплохо… Да уж… Умение-то, оно сразу чуется, его за тыном не утаишь… Вижу, неплохо тебя сестрица моя обучила… а только все одно - не до конца, не до конца.

Баба-яга еще немного походила по зале, стуча костяной ногой, помяла в руках шапку-невидимку, поцыкала кривым зубом, а потом решительно шваркнула клюкой об пол и заявила:

- А до конца - я тебя обучать стану! Запомни, красавица моя: чтоб стать настояшшей ведьмой, нужно познать темную сторону колдовской силы, так-то вот! А иначе до самой смерти так и останешься - серединка на половинку, знахарка деревенская, старуха-шептуха!

Василиса молчала. Впрочем, Яге Ягишне это было безразлично, она продолжала разглагольствовать:

- Бабы-яги - их на белом свете всегда три. Старшая, средняя и младшая, сестры названые. Так уж испокон веку заведено. Мы - хранительницы, Василисушка. Тысячелетиями охраняем границу между живым и мертвым, стережем переход между Явью и Навью. Коли вдруг ни одной бабы-яги на свете не останется - великая беда придет. А старшая наша сестрица давно уж одним глазом в Пекло смотрит… Ей, как-никак, далеко за тышшу лет перевалило - недолго уж осталось, давно пора замену приискивать… Коли я Кащеюшку попрошу как следует, так он тебя, красавица, от себя отпустит, позволит нашим ремеслом заниматься… Антиресуешься ли?…

Василиса ничего не ответила. Баба-яга, ухмыльнулась и сняла с полочки диковинную штуковину - в центре большая бусина посажена, а вокруг нее другие, все разных цветов, на проволочках тоненьких крепятся. Покачивается штуковина, крутятся бусины вокруг серединного штыря, да ладно так, ни одна другую не задевает!…

- Глянь-ка, красавица, экое диво!… - прошамкала Яга Ягишна. - Это Кащеюшка у греков ученых купил… а может и спер, точно не ведаю… Заковыристо устроено! Вот энта синенькая бусина - это вроде как весь наш белый свет! Вот энта большая желтая - солнышко ясное. Энта маленькая - месяц. А остальные - всякие звездочки небесные. Добропан, Красопаня, Смертонос, Кроломоц, Гладолед… Вот, глянь, какие вокруг Гладоледа колечки ладные! Будто нимб ангельский! Антиресно, а?…

Василиса по-прежнему не раскрывала рта.

- Ты что ж, бабушке даже и ответить не желаешь?… - злобненько прищурилась старуха, раздосадованная, что все ее усилия пропадают втуне. - Нехорошо получается… Ты смотри у меня, красавица…

Неизвестно, что случилось бы дальше, но тут в дальнем углу что-то заквохтало, и Яга Ягишна тут же обо всем забыла, кинувшись к огромной корзине. Там сидел петух - здоровенный, черный, нахохлившийся.

Старуха бережно извлекла птицу на свет божий, спустила ее на пол и восторженно захлопала в ладоши, глядя на то, что осталось в корзине. Яйцо. Крошечное, черное, испещренное мелкими крапинами и совершенно круглое - будто глаз человечий.

- Ох, дождалась наконец, дождалась!… - захлопотала баба-яга, аккуратно изымая яичко из корзины. - Уж не чаяла, не гадала - так вот, случилось все ж!… Иде навоз?! Иде навоз?!

- Вон, в мешке, - мрачно прогудел Тугарин, по-прежнему возвышающийся у дверей чешуйчатым истуканом. - Свежий, теплый еще…

- Теплый - мало! Мало - теплый! - возопила Яга Ягишна, со стуком проносясь к мешку с навозом и черпая оттуда золотым ковшом. - Нужно - горячий! Сей же час подать сюда полную мису самого горячего, только что сделанного! Сей же час! Скорей, скорей, время не ждет! Прогадаем, прозеваем - останется Кащеюшка без подарочка!

119