Преданья старины глубокой - Страница 26

Иван нерешительно потоптался на месте. Встречаться один на один с бабой-ягой ему не хотелось. Ладно бы еще Овдотья Кузьминишна - та баба-яга добрая. Жена Игоря, Василиса, вон, лет десять у нее в служанках ходила, премудростям всяким обучалась. А здесь, должно, Яга Ягишна живет - эта куда злее. Говорят, даже человечиной питается… да и то сказать - черепа на кольях не с неба же к ней свалились?

- А чего мне там делать-то? - насупился Иван. - Ты что - обиделся, что она тебя в капкан заманила?

- Ну, это тоже есть, конечно… - не стал спорить оборотень. - Но главное - вымани у нее нож мой! Очень надо!

- Нож? А зачем тебе нож? Ты ж говорил, что…

- Заветный нож! Чародейский! У нас у всех трех братьев такой есть - без них мы силы теряем, вторая личина слабеет, разум теряет, превращаться труднее… Нам эти ножи от батьки достались…

- А-а-а… - нахмурил чело Иван. - Ну, так бы сразу и сказал… А где ж я его возьму - нож-то? В сундуках, что ль, пошарить?…

- Должно, яга его при себе держит… - проворчал Яромир. - Хотя мара ее знает… Ты с плеча не руби - сами мы не найдем ни шиша. Лучше подожди, пока она сама тебе этот нож покажет…

- Ага, покажет… - замялся Иван. - А ежели она меня там съест?…

- Иди-иди, не трусь, - подтолкнул его в спину Яромир. - А если совсем худо придется - вопи погромче, выручу…

- Чтоб княжеский сын, да на помощь звал?! - возмутился Иван, храбро устремляясь к избе. - Ну-ка, где там эта яга?!

Оборотень удовлетворенно усмехнулся и растворился в чаще. Теперь следовало ждать, что будет дальше…

Дверь избушки оказалась ветхой, рассохшейся. Петли завизжали хуже молодого поросенка - Иван едва удержался, чтобы не зажать уши. Он прошел внутрь, и сзади раздался резкий стук - дверь захлопнулась за спиной, словно живая. Княжич вздрогнул, но бежать не пустился. Рукоять кладенца, завернутого в тряпицу, успокаивающе грела ладонь.

Внутри было темно и ужасно тесно. Одно-единственное окошко, затянутое кожей, почти не пропускающее свет. Две трети избы занимает огромная печь. Упечь отделена рваненькой занавеской, на полу - грязненький половик, прикрывающий западню.

Иван постоял, огляделся, а потом уселся на коник, предварительно отряхнув пыль. К этой скамье никто не прикасался уже несколько дней.

- Эгей?… - нерешительно позвал он, чувствуя, как по спине бегают мурашки. - Есть кто?…

В темной и пустой избе бабы-яги было страшновато. Где-то за печкой еле слышно стрекотал сверчок, за окном время от времени ухала сова, да по спине продолжали бегать мурашки. Княжич терпеливо ждал, время от времени поглядывая в окошко - туда, где, возможно, притаился в кустах Яромир.

Так Иван прождал довольно долго. Уже перевалило за полночь, когда снаружи послышался свист, шум, а в довершение - гулкий удар, будто на землю сбросили что-то тяжелое. Двери растворились (на сей раз петли даже не скрипнули!), и на пороге появилась жуткая всклокоченная старуха с метлой.

- Фу, фу, фу! - сипло каркнула баба-яга. - Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нонче русский дух воочью проявляется, в уста бросается!

- Поздорову тебе, бабушка! - отвесил земной поклон Иван. - Прости уж, что без спросу зашел!

Старая ведьма поставила метлу в угол и встала напротив незваного гостя, упря руки в бока. Росточку она оказалась невеликого, Ивану не доставала и до плеча. Нос крючком, глаза желтые, огнем горят, зубы кривые, редкие, но острые, седые волосы космами, одета в бесформенную рванину - не поймешь, что это вообще за платье такое.

Но на плечах и верно - яга, как по чину подобает.

- Фу, как русска кость воня! - прошамкала бабка, потянув воздух волосатыми ноздрями. - Ну, гость непрошеный, отвечай - зачем пришел? Чего надобно?!

- А ты, бабушка, погоди кричать! - возмутился Иван. - Я, чай, не побирушка какой - я самого князя Берендея сын! Ты меня сначала накорми, напои, в байну своди, а потом уж и спрашивай!

- Хе! - сморщилась Яга Ягишна. - И то сказать - дура я, стала у голодного да холодного выспрашивать… Берендея, говоришь, сын?… Хм-м-м… а ты какой же по счету будешь? Для старшого, пожалуй, молодехонек… да и середульний вроде малость постарше будет… меньшой, так?

- Так! Иваном кличут!

- Ну, и то ладно. Ступай, Иван, в истопку, парься, мойся, а я пока на стол соберу… - проворчала старуха. - Байна парит, байна правит, байна все поправит… На вот, держи хлебушек.

Парная горница в избушке оказалась крошечная - едва человеку уместиться. Все освещение - тлеющая каменка, да лучина, кое-как приткнутая в щели. Топилась печь «по-черному» - дым выходил через дымволок в стене.

Однако Иван с удовольствием забрался на полок и начал нахлестывать себя веником - последний раз он парился еще в Тиборске, целую седмицу назад. А как русскому человеку без бани обойтись? Никак не можно.

Гайтан с нательным крестом княжич, само собой, снял еще загодя, оставил в предбаннике. С крестом в баню нельзя. А хлеб, данный хозяйкой, густо посыпал солью и положил у печи - для банника. Известное дело - этого супостата не подмаслишь, так непременно пакость подстроит. Камнем кинет, кипятком плеснет, банную притку нашлет… а то и вовсю кожу сдерет, с него станется.

За стеной поскреблись. Из дымволока послышался приглушенный сиплый голос:

- Иван, ты там?

- Ага! - откликнулся княжич, работая веником. - Парюсь!

- Ты там пока ничего в рот не брал?

- Не-а, ничего пока!

- Я тебе сказать забыл - ешь-пей что хочешь, только брагу с киселем не трогай!

- А что так? - огорчился Иван. Он очень любил и кисель, и брагу.

- Брага отравлена! Яга туда сонное зелье сыпет! Она у меня так этот нож и стащила - хорошо, сам спастись исхитрился… Ты только притворись, что пьешь, а сам незаметно под стол выплесни!